Константин Чекмарёв

Всемирная паутина, при всех своих минусах и плюсах обладает одним очень необходимым для людей качеством. Она позволяет общаться людям, которые находятся друг от друга на большом расстоянии. Стирая границы, позволяет узнавать для себя много очень талантливых и интересных людей…

После того, а вернее уже во время беседы с уважаемым Константином Чекмарёвым, возникла мысль создать раздел. Создать для того, что бы как можно больше людей смогли познакомиться с этим безусловно честным, искренним и талантливым человеком. Пусть это будет моей благодарностью ему за прекрасную беседу, и за то, что он есть!

Встреча с Алексием Первым...

Знаете, есть, скажем так, некоторые вопросы, но прежде чем перейти к ним, позвольте спросить Вас, а что это за рассказ связанный с Патриархом всея Руси Алексием Первым?

Благословенный полёт

Тёплым весенним утром я возвращался домой из командировки в Москву. Уже завершилась посадка в ТУ104. Но трап не отводят и стюардессы стоят у открытой двери. Мы ждём в салоне, поглядывая время от времени в иллюминаторы. На улице тепло, вентиляция не работает и постепенно в салоне становится душно. Среди пассажиров возникает и усиливается ропот. Чувствуется, что возникла какая-то нештатная ситуация.

По салону начинаются разговоры, подёрнутые мрачным юморком, о всяких сложностях, порой возникающих, при полётах на этом типе самолётов. Кто-то даже напел в полголоса, куплет из популярной в то время бардовской песенки, на мотив похоронного марша –

« ТУ 104 – САМЫЙ ЛУЧШИЙ САМОЛЁТ!

ТУ 104, НИКОГДА НЕ УПАДЁТ!...»

На милых личиках стройных стюардесс, застывших у входного люка, напряженное каменное выражение. Они никак не реагируют на оживление в пассажирском салоне. Наконец всё проясняется. По лётному полю, к трапу подкатывается кавалькада чёрных «Волг», возглавляемая шикарной представительской «Чайкой» - стандартным для тех времён «членовозом».

Длинная, громоздкая, бронированная машина остановилась точно напротив трапа и замерла. Находившиеся в нашем салоне пассажиры, прильнули к иллюминаторам, стараясь не упустить малейшие нюансы, происходящего на поле представления. А происходило, на наших глазах, следующее.

Из машин сопровождения суетливо выскочили четыре человека в необычной чёрной длиннополой одежде, с островерхими шапочками на головах, тоже чёрного цвета. Хорошо отрепетированным маневром они выстроились у боковой задней двери главного автомобиля, по двое с каждой стороны образовав некое подобие живого коридора к трапу самолёта.

Ещё двое сопровождающих, вынув из багажника «Волги» свёрнутую в рулон ковровую дорожку, сноровисто раскатали её от автомобиля до трапа. На трапе уже лежала, ниспадая волнами, повторяющими ступени, похожая по виду дорожка, но другого оттенка красного цвета. Ещё при посадке, я обратил внимание на это украшение трапа, но тогда подумал, что это ещё одна новинка сервиса Аэрофлота. Теперь стало ясно, что к этому визиту готовились заранее и трап, был подготовлен, отнюдь не для нас, рядовых пассажиров.

Наконец наступил момент, которого все мы напряженно ожидали у иллюминаторов. Один из стоящих у машины сопровождающих распахнул заднюю дверь салона автомобиля и застыл, придерживая её, склонив голову в почтительном поклоне. Остальные трое тоже опустили головы. Из двери сначала показалась рука держащая длинный посох, увенчанный золотым шаром размером с хороший кулак, из верхушки которого торчал усыпанный бриллиантами крест.

Яркое утреннее солнце, рассыпавшись на гранях камней, создало вокруг креста фантастический радужный ореол. Впечатление, произведённое этой феерией, было настолько неожиданным и сильным, что по салону пронёсся вздох восхищения. Среди пассажиров, столпившихся у иллюминаторов, было не мало женщин, которые, в этот момент, не смогли сдержаться.

Представление, тем временем, продолжалось. Следом за посохом, из темноты салона показалась волосатая седая голова, покрытая высоким цилиндрическим головным убором, ослепительно белого цвета, нижняя часть которого была оторочена длинным шлейфом из лёгкой, такой же белой, полупрозрачной ткани. Бриллиантовый крестик, нашитый спереди на убор, так же брызнул всем в глаза радужными брызгами. В салоне разнёсся второй вздох.

И, наконец, показался тот, кому принадлежала рука с посохом и седая голова. У раскрытой двери «членовоза» во весь свой высокий рост распрямился солидный полноватый мужчина, в длинном, до пят, одеянии свободного покроя, с большими широкими рукавами раструбами. Из-под широкой, белой, слегка кудрявой бороды его, на красивой ажурной цепи висел массивный крест и от него до самого низа платья, выбегала пунктирная дорожка из блестящих золотых пуговок.

От фигуры так и истекало, распространяясь вокруг, благородство и умиротворение. Чёрные фигурки служителей эскорта, в сопоставлении с этим живым памятником, стали как бы ещё меньше и невзрачнее, ещё ниже опустили свои головы и даже согнули спины, всем своим видом выражая почтение.

Представшая перед нами всеми личность поворотом головы осмотрела самолёт, затем, воздев руку свободную от посоха, широким плавным жестом троекратно перекрестила сиявший на солнце летательный аппарат. Затем опустила руку, с вяло повисшей кистью, вниз на уровень пояса и к ней по очереди стали быстро подходить сопровождавшие его люди в чёрном. Не поднимая своего лица, они слегка приседали, сгибая колени, и губами прикладывались к этой руке, унизанной перстнями. Так же, не разгибаясь, они отступали назад, предоставляя место другому. Во время такого отхода над головой каждого совершалась короткая, отработанная до автоматизма, процедура крещения - благославления.

Все походившие, вновь заняли свои места и только тогда, главная фигура, плавно сдвинувшись с места, направилась по ковровой дорожке к трапу. Собственно движение воспринималось со стороны, как некий плавный полёт над ковром. Лишь когда лёгкий ветерок зашевелил длинные полы одеяния, при каждом шаге стало видно, что это всё-таки шаги, а не полёт. У нижней кромки подола появлялись поочерёдно носки чёрных лакированных туфель.

Приблизившись к нижней ступени трапа, человек совершил ещё одно крестное знамение и степенно начал подниматься по ступеням. Стюардессы, стоявшие наверху, невольно напряглись по стойке «смирно» и даже дежурные улыбки на их лицах, приняли застывшее почти кукольное выражение. Поднявшись на верхнюю площадку, фигура всем телом развернулась, и, осмотревшись по сторонам, вновь широко перекрестила на три стороны, и здание аэропорта со шпилем, и находящиеся поблизости самолёты, и автомашины, и людей в чёрном, стоящих в каменных позах на прежних местах.

Торжественная часть церемонии окончилась. Человек развернулся, намереваясь войти внутрь самолёта. Нас, всех присутствовавших и наблюдавших это, необычное для советских людей, зрелище, остро интересовал один вопрос. Как этот высокий человек, да ещё в таком головном уборе, сумеет пройти низкий и узкий входной люк, перед которым даже пассажиры среднего роста наклоняли голову.

Всё решилось до удивления просто. Не выпуская из руки посоха, человек привычным движением снял свой высокий убор, обнажив при этом голову, покрытую густыми седыми, слегка вьющимися, длинными волосами, без малейшего намёка на лысину, наклонился и, слегка присев, шагнул внутрь. При этом, он в одной руке держал свой белый цилиндр с ниспадающим шлейфом, а рукой с посохом ловким жестом подобрал переднюю часть своей длинной одежды, так же изящно, как это делают светские дамы на торжественном приёме.

Оказавшись во входном тамбуре, он распрямился, осмотрел нашу толпу, замершую в проходе между рядами кресел. Все наши лица, обращённые к вошедшему, выражали напряженное внимание и острое любопытство. А зрелище, увиденное нами, стоило этой гаммы чувств. Горделивая, почти царственная посадка его седой головы, уже одним видом своим показывала, что обладатель её очень важная церковная фигура. Внимательный, строгий и в то же время доброжелательный взгляд его, коснулся каждого из нас и оставил в душе какое-то, трудно объяснимое, чувство благодати.

На худощавом лице его, как бы сошедшем с канонической иконы, отразилось некое подобие простой человеческой улыбки. Он, наверное, понял наше состояние и, желая разрядить обстановку, освободил правую руку от убора, придержав его рукой с посохом, плавным размашистым движением перекрестил всех нас, насладился произведенным впечатлением и, развернувшись в тесноватом тамбуре, шагнул в носовой салон и скрылся за занавеской, торопливо задёрнутой стюардессой, скользнувшей следом за ним.

Непривычное оцепенение, охватившее нас пассажиров, в подавляющем большинстве своём людей неверующих, медленно разрядилось. Оживлённо обсуждая всё увиденное, мы разошлись по своим местам. Если бы не внутренний интерьер, чуда современной отечественной техники «ТУ 104», то можно было подумать, что все мы стали свидетелями и участниками какого-то фантастического представления, разыгранного на наших глазах, талантливыми актёрами, одетыми в костюмы, характерные для прошлого века. Было что обсудить между собой.

Вторая стюардесса, повозившись у входного люка, закрыла его, отряхнула и одёрнула свою форменную одежду. Коротким взглядом, посмотрелась в висящее на стене тамбура небольшое зеркало, поправила на голове синюю пилотку и с традиционной улыбкой шагнула в наш салон. Лица всех пассажиров, обращённые к ней, были полны ожидания разъяснений. Она поняла наше любопытство и после традиционного аэрофлотовского приветствия, наконец, внесла ясность.

«Уважаемые пассажиры – сказала она, едва сдерживая восторженные интонации – Вместе с нами в Ленинград совершит деловую поездку глава Русской Православной церкви его святейшество патриарх Алексий (Симанский)!» (впоследствии его именовали не иначе как Алексий Первый)

«Обычно, для таких поездок, ему предоставляется отдельная машина со специальным экипажем, но ввиду срочности и важности визита в город Ленина, его святейшество счёл возможным воспользоваться обычным рейсом наравне с рядовыми советскими пассажирами.

Для нашего экипажа Коммунистического труда – далее следовали не запомненные мною фамилии, должности и звания членов экипажа, отмечу только, что и командир и второй пилот были лётчиками первого класса, а командир, к тому же, кавалер ордена «Трудового Красного Знамени» - это большая честь и знак особого доверия.

Аэрофлот и наш экипаж приносит вам свои извинения за доставленные неудобства и небольшую задержку рейса. В воздухе мы постараемся наверстать её. Просьба проявить понимание и сохранять спокойствие».

В этот момент самолёт дрогнул и начал плавное движение на буксире. Я бросил взгляд в иллюминатор. Трап давно отошел. Но на поле ещё стояли автомобили и чёрные фигурки провожающих. Красной ковровой дорожки уже не было.

В салоне вновь зазвучал приятный голос нашей стюардессы. «По прибытии в аэропорт назначения город Герой Ленинград, высадка будет производиться не у здания аэропорта, как обычно, а немного поодаль. К вокзалу вас доставит специальный автобус, встречающие уже предупреждены. Свой багаж, у кого он имеется, вы получите своевременно в зоне ожидания». И последние её слова – «Просьба пристегнуть ремни. Желаем вам приятного полёта!» - потонули в мощном гуле запускаемых турбин.

И что интересно. Обычной на взлёте, напряженности в поведении пассажиров, которая была подмечена мною в моих предыдущих полётах, не было и малейшего следа. По лицам то и дело проскальзывали улыбки, попутчики оживлённо обменивались впечатлениями и комментировали всё увиденное. Мрачный юмор ожидания, сменился почти весельем, то и дело, в разных частях длинного салона, слышались вспышки жизнерадостного смеха. Уже никто не вспоминал песенку, наводившую на тоскливые размышления полчаса назад.

Незнакомые до этого люди просто нуждались в общении. Всех распирала потребность поделиться личными ощущениями от пережитого. Мой сосед, грузный полноватый мужчина старшего возраста, явно какой-то опытный и пробивной снабженец, наклонился к моему уху и стараясь перекрыть шум вошедших в стартовый режим двигателей прокричал – «Вот теперь-то, мы можем совершенно не беспокоиться о благополучии нашего полёта. Сам господь позаботится о том, чтобы всё было по высшему разряду.

С таким важным попутчиком можно лететь хоть во Владивосток, хоть в Америку. На худой конец, если техника подведёт, то в такой кампании нас примут на том свете с распростёртыми объятиями! Этот дедушка с господом, наверное, ежедневно общается!» Он весело рассмеялся и огляделся по сторонам, ожидая реакции соседей по салону, но слышал его шутку только я, самолёт набирал скорость по взлётной полосе и двигатели буквально ревели. Сменив выражение своего лица на серьёзное, он закончил фразу. – «Да что там с богом, он даже лично со Сталиным, почти два часа беседовал!!!

Осведомлённость соседа в вопросах Православной религии была неисчерпаемой, за время короткого часового полёта, я, совершенно до этого далёкий от этой темы молодой студент вечерник, узнал много нового и весьма любопытного.

Я с самого первого полёта полюбил этот, необычный для будничной жизни, процесс и всегда предвкушал впечатления от него, как некий приятный аттракцион. И даже сознание того факта, что, в определённой степени, этот аттракцион не вполне безопасен, щекотало мои молодые нервы и доставляло приятное возбуждение. При этом, мне было особенно приятно, расположившись у иллюминатора, наблюдать все фазы полёта начиная с первых толчков движения по дорожке, кончая той секундой, когда замолкали выключенные после посадки могучие двигатели и воцарялась необычная после долгого шума тишина.

Особенно мне нравился взлёт, когда мелкая, учащающаяся дробь и вибрация от колёс, несущихся по полосе, вдруг прекращалась, начинался собственно полёт с крутым набором высоты. Мои тренированные уши водолаза, совершенно спокойно переносят быстрое изменение воздушного давления и не доставляют никаких неприятных ощущений, как большинству сидящих в салоне, я просто не замечаю этих перепадов, всецело поглощённый созерцанием, открывающейся перед моим взором картины. В этот момент, никакая сила была не способна оторвать меня от прозрачного, слегка выпуклого наружу, круглого окна.

Стремительно уходящая вниз земля, наземные строения аэропорта, отдельные деревья, сливающиеся в рощи, и аккуратные многоугольники скверов и парков, дороги и улицы, с ползущими по ним автомобилями, квадраты полей и пропадающий в туманной дымке беспредельно расширяющийся горизонт. Жаль только, это зрелище продолжается не так долго, самолёт ныряет в облака и, подрагивая на воздушных завихрениях всем своим корпусом, вплоть до концов крыльев, пронизывает их. Облака так же быстро отходят вниз и, ослепительно белым в лучах высотного солнца ковром, закрывают ставшую тёмной картой земную поверхность.

Только в тех, редких для наших широт, случаях, когда полёту сопутствовала ясная безоблачная погода и можно было на всём протяжении маршрута видеть землю, я любил, разглядывая землю с большой высоты, проверять свои познания в географии и память на характерные детали рельефа: реки, озёра крупные водоёмы, ориентироваться, представляя себя в роли если не лётчика то, как минимум, штурмана несущего меня самолёта.

Тем временем, наш полёт, начавшийся столь необычным образом, продолжался. Мой сосед слева, почувствовав во мне заинтересованного свежего слушателя, распалялся в красноречии. Сыпал событиями фактами истории и теми деталями церковной жизни и быта, узнать которые, в наше пронизанное атеизмом время, было невозможно, да и не от кого.

Не отрывая взгляда от окна, я слушал его льющуюся потоком речь, изредка поддакивая или задавая короткие вопросы- реплики. Оказывается, что Алексий, ещё будучи митрополитом, всё время блокады прожил в осаждённом Ленинграде. В холодном, нетопленном, освещаемом только светом лампад и тоненьких, редких в то страшное время, свечек кафедральном Никольском соборе, проводил он богослужения, проповедями и молитвой поддерживая ленинградцев, призывая к стойкости в борьбе с захватчиками.

И что удивительно, несмотря на всю антирелигиозную пропаганду, проводимую советским правительством, в храме всегда было много народу, иногда даже заходили люди в военной, чаще морской, форме. За эту патриотическую деятельность в дни блокады Алексий был награжден медалью «За оборону Ленинграда».

Интересное это явление, разговоры в дороге. Сосед, которого я про себя назвал - «снабженец», совершенно не знал меня, видел впервые, мы даже не представились друг другу, но та откровенность, с которой он осыпал меня, известной ему, совершенно необычной мне, молодому советскому студенту, информацией, очень подкупала и располагала к определённой симпатии. А знал он, действительно много, и слушать его было очень интересно, поскольку мои познания, в этой специфической области, были весьма скудны.

Слушая попутчика, я невольно сопоставлял льющийся из него поток информации, с тем, что мне было известно о религии до этого дня. Кое-что, из того, что рассказывал мой сосед по полёту, было мне известно, но большинство информации, особенно о Русской Православной Церкви было совершенно для меня новым, ранее неизвестным, а потому вызывало интерес. Я слушал его с вниманием и время летело незаметно.

Полёт наш, между тем, близился к завершению. Час полёта до Ленинграда миновал. Двигатели изменили тон и началось снижение. По внутренней трансляции вновь попросили прекратить перемещение по салону, занять места и пристегнуть ремни. Крылатая машина, подрагивая всем корпусом, пробила по-ленинградски низкую облачность. Вновь показалась земля. Под крыльями вначале просматривались поля и перелески пригородов. Мы перелетели ленту Невы и на малой высоте обогнули город с севера, пролетая над районами новостроек «Гражданки», вновь оказались над водной гладью Финского залива, курсом на аэропорт Пулково. Самолёт тряхнуло, вышли шасси, и, спустя минуту, их колёса коснулись бетонной полосы.

Всё это время я, увлечённо приникший к иллюминатору, совсем забыл о соседе, не слушал его. Лишь когда аппарат, свернув с посадочной полосы на боковую, дорожку замер и заглушил двигатели, до меня донёсся громкий смех и голос соседа. «Ну вот! Долетели, с божьей помощью!!!»

К нашему самолёту оперативно был подан заранее пригнанный трап, на ступенях которого ковровой дорожки не было, всё было как на обычных рейсах. Пассажиры потянулись к выходу. Пошли и мы с соседом. Проходя мимо зашторенного переднего салона прикрываемого улыбающейся стюардессой, я услышал звон стекла и посуды, там происходила дорожная трапеза. Оживлённой толпой, покинув машину, все мы плотно разместились в подошедшем автобусе, а самолёт поплыл мимо нас буксируемый в другое, более почётное, место, к низкому зданию старого ленинградского аэропорта.

Автобус высадил нас у лёгких навесов, которыми обозначалась в те времена, зона прилёта и выдачи багажа. Подъезжая к аэровокзалу, мы могли наблюдать из окон финальный акт спектакля, свидетелями и невольными участниками которого, мы все стали.

На площадке со стороны лётного поля перед вокзалом стояли многочисленные чёрные автомашины, У выстеленных по асфальту красных дорожек толпились люди в чёрном и белом одеянии, а по трапу, тоже покрытому ковром, величественно спускался наш попутчик, поддерживаемый под руки двумя слугами в чёрном. Процедура повторялась в обратном порядке.

Те же крестные знамения на все стороны, целования руки и троекратные поцелуи с встречающими в белых одеждах. Сверкания бриллиантов не наблюдалось, погода была наша, ленинградская, пасмурно, ветер и низкие мрачные тучи, сплошь перекрывшие небо. Хорошо хоть господь не устроил дождя, смилостивился к своему полномочному представителю на земле.

Багажа у меня никакого не было, одна сумка через плечо (командировка была краткосрочная) и я, минуя ожидавшую толпу встречающих, устремился на рейсовый автобус, курсирующий до города. Необычное путешествие для меня закончилось. Но нет! Судьбе было угодно напомнить мне о нём ещё раз.

Уже при подъезде к городу наш автобус вдруг свернул на обочину и остановился. Спустя минуту-две мимо нас, в направлении к городу, по пустому Московскому шоссе пронеслась многочисленная кавалькада чёрных машин с сиренами и мигалками. Патриарх Алексий Первый, видимо, очень спешил по своим божественным делам!

Так мои пути, на короткое время, пересеклись, и даже совпали, с одним из почитаемых ныне «святых» нашей церкви, самой Православной (правильно славящей Господа) церкви на всей земле!

Содержание

Город Детства.О Родителях

О Дружбе.Бывает ли много друзей...

Система образования.Мысли и сравнения...

И.Сталин.Роль в истории

,,Железная рука,, или способы правления...

О Религии...

Общество без религии...

Россия.Миролюбивое государство,или...

Бабушка

Продовольственная програма,или химизация всей еды...

Алкоголь,спирт.Универсальная валюта