Вот эта фотография. Справа на фотографии тетя Лиза и дядя Юзик Сендели. Приехали она в отпуск из далекого Магадана. Как они уехали не помню, но после их визита у нас в квартире появилась раковина дальневосточного молюска. Это был подарок от гостей. В основном ее использовали как пепельницу. Удивительно, но раковина сохранилась до настоящего времени. Уже позже, когда наша семья переехала в Хмельницкий, общаясь с родными, я с удивлением узнал что дядя Юзик некоторое время своей жизни провел в сибирских лагерях. Как он попал туда толком никто не говорил, да и мне это было не интересно. Постепенно интерес к судьбе дяди усиливался, но близкие родственники к этому времени ушли и практически осталось только, то, что я помнил из детства.
Но вот совсем недавно случились некоторые события, и мне пришлось столкнуться со старыми документами, отражающими историю города Проскурова в период Великой Отечественной войны. Появилась мысль, а нельзя ли, если конечно сохранилось, найти дело Иосифа Сенделя и наконец, разобраться, почему и за что дядя просидел в лагерях более восемнадцати лет.
Уважаемые читатели мы с вами познакомимся со всеми деталями этого дела, но сначала, чтобы понять, что, же происходило в пограничном городке Проскурове в 30-е годы ХХ столетия сделаем небольшой исторический экскурс.
Часть 1 Проскуров 30-е годы.
Осенью 1935 года было принято несколько решений Политбюро ЦК КП (б) У в отношении поляков УССР. «В связи с массовой засоренностью польскими националистами руководящего состава национальных польских сельсоветов» Киевскому и Винницкому обкомам партии было предложено совместно с НКВД осуществить «чмстку» польских сельсоветов от «националистов» и других «антисоветских элементов». Под этим предлогом в Винницкой области 40 польских сельсоветов реорганизовали в украинские. Такая же судьба постигла и ряд польских школ.
«Польские националисты искусственно создали ряд польских школ в районах с преобладающим украинским населением или населением, которое говорит преимущественно на украинском языке» говорилось в одном из постановлений. Политбюро ЦК КП (б) У уже 20 сентября 1935 года приняло еще одно постановление о реорганизации «искусственно созданных польских школ» чтобы перевести их на украинский язык преподавания и обучения.
27 октября того же года были утверждены предложения Винницкого обкома по такой реорганизации 117 бывших польских школ области. А в конце октября 1935 года возникла очередная инициатива Винницкого обкома. В письме его секретаря В.Чернявского к руководству ЦК, отмечалось «На территории области, особенно в пограничных и форпостных районах, осело значительное количество польского населения. Среди этой категории населения являются лица подозрительные по шпионажу, бывшие контрабандисты, семьи беженцев за границу, религиозный актив и другой контрреволюционный элемент, явля-ющийся базой для работы противника на нашей территории». В письме высказывалось пожелание получить санкцию на отселение 1500 польских семей. 4 ноября эту инициативу Политбюро ЦК КП (б) У одобрило и предложило распространить на все прилегающие к государственной границе области. Сама акция осуществлялась уже в 1936 году.
Согласно «совершенно секретному» постановлению СНК СССР «О выселении из УССР и хозяй-ственного обустройства в Карагандинской области Казахской ССР» от 28 апреля 1936 года, из 800 километровой пограничной советско-польской полосы было выселено 15 тыс. хозяйств. 35 820 поляков и около 10 тыс. немцев. По другим данным было выселено 69 283 человека. Депортационная акция затронула не только сельское население советско-польской границы. Подобная участь постигла поляков, проживающих в пограничных городах Каменец-Подольском, Проскурове, Жмеринке, Бердичеве, Виннице. О размахе репрессий свидетельствует факт, что во время выселения жертвами стали немало украинцев, фамилии которых напоминали энкаведистам польские.
31 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило проект оперативного приказа № 00447 НКВД СССР «Об операциях по репрессии бывших кулаков, уголовных элементов и других антисоветских элементов». В приказе, который сразу вступил в силу, отмечалось в частности, что операция в Украине должна была начаться 5 августа и длиться четыре месяца. Все потенциальные жертвы разбивались на две категории: первая – после ареста и непродолжительного «следствия» должна быть казнена, вторая категория предусматривала заключения в тюрьмах и лагерях на срок от восьми до десяти лет.
Лимит, доведенный чекистскому аппарату Винницкой области сначала предусматривал заключения и наказания 4 000 человек, в том числе по первой категории 1 000,по второй 3 000 человек. Но винницкие энкаведисты выдвинули «встречный план» и взяли на себя «повышенные обязательства». Поэтому лимиты увеличились до 6 300 человек, в том числе по категориям соответственно расстрел 2200 и заключение 4100 человек.
На 7 ноября 1937 года по репрессии попало 5 502 человека, из них областная «тройка» осудила 4 633 человека, из которых решением было расстреляно 1 592 человека.
Для понимания механизма репрессий против польского населения на Украине в целом, так и на Подолье, в частности принципиальное значение, имеет «Оперативный приказ наркома внутренних дел СССР № 00485» от 11 августа 1937 года, подписанный Генеральным комиссаром госбезопасности М.И.Ежевым. Приказ, а также включенное в него закрытое письмо «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности Польской разведки в СССР» № 59098 от 11 августа 1937 года. Инициировали массовые репрессии против польского населения Украины.
Приказ обязывал местные органы госбезопасности в течение 20 августа-20 ноября 1937 года осуществить операцию по полной ликвидации местных организаций «ПОВ». Аресту подлежали:
а). Выявленные в процессе следствия и до сих пор не разысканные активные члены ПОВ.
б). Все военнопленные польской армии, оставшиеся в СССР,
в). Перебежчики из Польши, независимо от времени перехода их в СССР,
г). Политэмигранты из Польши,
д). Бывшие члены ППС и других польский антисоветских политических партий,
е). Активная часть местных антисоветских националистических элементов польских районов.
Приказ НКВД СССР №00485 содержал пункт «Прекратить освобождение из тюрем и лагерей осужденных по признакам польского шпионажа, у которых заканчивается срок заключения. О каждом из них подать материал для рассмотрения на Особое совещание НКВД СССР» Это означало либо новый срок лишения свободы либо расстрел.
При отсутствии выразительных фигур для обвинения в контрреволюционных преступлениях, как по «польской» так и по «украинской» линиях (подавляющее большинство представителей общественно-интеллектуальной элиты обеих ведущих национальностей региона была физически уничтожена, депортирована или оказалась в ГУЛАГе еще в предыдущие годы).
Во вредительстве в 1937-1938 г. г начали обвинять обычных людей, которые под морально-физическим давлением следователей признавались в невероятных преступлениях. Например, в Погребищенском районе Винницкой области в ноябре 1937 года был раскрыт очаг «Польской Военной Организации» в который входило девять жителей соседних сел в основном малограмотных крестьян.
Одним из этих «польских контрреволюционеров» был Семен Андреевич Крупник, колхозник из села Погребище, украинец, неграмотный, хлебороб по профессии. Арестованный 15 ноября 1937 года он уже через день 17 ноября «признался», что действительно являлся членом польской контрреволюционной организации по заданию которой «проводил преступную деятельность, направленную против советской власти, способствовал разворовыванию колхозного добра, сеял пшеницу очень редко с тем, чтобы был плохой урожай».
Кроме «вредительства» на «хозяйственном фронте» всех заключенных обвиняли в причастности к «ПОВ» и в преступном намерении «отрыве Украины от СССР и присоединении ее к фашистской Польше». На основании оперативного приказа №00485 вся группа была казнена через месяц после ареста 15 декабря 1937 года.
Репрессии продолжились и в 1938 году. Так Тройкой Управления НКВД по Винницкой области за период с 26 марта по 10 мая 1938 года были рассмотрены дела по «украинскому националистическому повстанческому подполью» относительно обнаруженного областного комитета,26 межрайонных,16 районных,97 повстанческих отрядов и 125 боевых групп.
За это время винницкие энкаведисты «обезвредили» немало «польских контрреволюционеров», а именно: 1 областную комендатуру «ПОВ».5 межрайонных комендатур,11 рай. Комендатур,103 «вооруженных отрядов», арестовав по этим делам по состоянию на 11 мая 1938 года 877 человек.
При отсутствии достаточного количества «польских контрреволюционеров» винницкие чекисты записывали в их ряды и подольских украинцев. Так заместитель начальника Винницкого областного Управления НКВД Лазарь Наумович Ширин заявил заключенному К.Г.Кобылянскому, что тот поляк, и, отправляя его в камеру, воскликнул, «Иди, подумай, ты поляк!». На реплику в ответ «Я украинец» Ширин воскликнул «Националист, молись богу!».
Случалось что к членам «ПОВ» относили и местных русских. Арестованный инженер депо станции Жмеринка Николай Сиклицький, русский, под следствием признал свою принадлежность к «ПОВ» и признался «в намерении испортить музыкальный инструмент».
Карательная операция НКВД в соответствии с приказов № 00485 по своим трагическим последствиям для Подолья не имела себе равных. По свидетельству В.И.Жезицького в архивах управления Службы безопасности Украины по Винницкой и Хмельницкой областях их было обнаружено и обработано 485 групповых «дел» в связи с упомянутым нормативным актом.
Исследователи отмечают, что в 1934-1935 годах приговоры в делах польских «контрреволю-ционеров» были сравнительно мягкими и казнь была скорее исключением, чем правилом. Однако это не означало, что осужденные и те, кто отбыл срок наказания име5ли гарантию от дальнейших репрессий.
Так, например Петр Дума, осужденный в феврале 1934 года к трем годам лагерей по делу Подольской организации «ПОВ», по отбытии срока наказания вернулся в Винницу, где во второй раз был заключен и на основании решения тройки областного НКВД расстрелян 28 сентября 1938 года.
В целом на протяжении 1937-1938 годов в Украине органами НКВД по «польской линии» было арестовано 44 467 поляков, из которых 39 644 человека приговорены к различным срокам заключения или расстреляны. Общее количество арестованных на Украине в то время составляет 267 579 человек.
Если проанализировать имеющуюся статистику политических репрессий поляков советской Украины в годы «Большого террора» то можно сделать вывод, что этнические поляки (44 467 человек) составляли 78,7 % всех репрессированных по «польской линии», преимущественно в рамках приказа № 00485.
Аналогичным образом выглядела ситуация и с репрессированными поляками на Подолье. В 1937 году репрессиям подверглись 3 123 поляка в Каменец-Подольской области.
Громадное количество репрессированных по польской линии в 1937-1938 годах в пограничном Подолье объясняются ксенофобской ментальностью руководства СССР, что в свою очередь заставило руководителей НКВД в СССР принимать репрессивные установки Кремля которые были подкреплены официальными директивами.
Руководитель НКВД УССР А.И.Успанский инструктируя своих подчиненных, делал упор что «все поляки и немцы, которые живут на территории УССР, являются шпионами и диверсантами», а начальник УНКВД по Винницкой области И.М.Кораблев, имея такие инструкции, дал директиву Жмеринскому райотделу НКВД арестовать всех поляков среднего возраста и мужского пола по району, несмотря на отсутствие по ним компроментирующих материалов.
По переписи населения 1897 года количество жителей Проскурова составляло 22 915 человек, из них 13 783 мужчин и 9 132 женщин.. По данным 1896 г., православные составляли 29,8%, католики 30,1%, евреи 39,5%, лица других исповеданий 0,6% от общего числа жителей.
То есть поляков в Проскурове проживало на то время около 6 600 человек около трети населения. Население Проскурова в 1939 году составляло 37 481 человек, из которых было украинцев - 16 536, евреев - 14 518, россиян - 3042, поляков - 2921, других народностей – 464. За сорок лет количество населения Проскурова увеличилось на 42 тысячи человек, а количество поляков сократилось до 3-х тысяч человек и уже составляло уже около 8 %.
1938 год 20-21 сентября. По решению "тройки" НКВД расстреляли 378 подолян за участие в так называемой "Польской организации военной". Из них 64 жителя станции Гречаны
Решением особого совещания при НКВД СССР 22 сентября 1937 года священника Квасневского Сигизмунда Карловича (бывшего настоятеля Проскуровского костела) приговорили к расстрелу. А 25 сентября 1937 года в Киевской внутренней тюрьме приговор привели в исполнение.
Священник Квасневский Сигизмунд Карлович был главным духовным руководителем третьего светского ордена святого Франциска на Подолье. Он имел специальное разрешение от провинциала монахов францисканцев на управление третьим орденом и принятие в него новых членов. Роль духовных лиц сводилось практически к тому, что раз в месяц священник отправлял богослужения для них и оглашал проповедь. Кроме того, четыре раза в год он должен был иметь молитвенные встречи в храме со старшими этих братств. Священник Квасневский, будучи настоятелем Проскуровского прихода, утверждал, что в его приходе действовали два братства: братство Святого Розария, и братство святого Франциска (терциарии).
Розаревые круги, в общем, насчитывали около 2 000 членов, а терциарии около 750 членов. В отличие от розариевых кругов, терциарии объединялись в круги по месту жительства и не имели ограничения в количестве членов. Во главе каждого круга стоял ответственный, который непосредственно подчинялся настоятелю прихода. Каждый член общества должен был иметь специальный молитвенник „Часослов терциарский”, который издавался в Варшаве.
В селе Шаровечка, которое относилось к Проскуровскому приходу, во второй половине двадцатых годов ХХ века действовали 20 розариевых кругов и 175 терциариев. Именно они были главными инициаторами строительства часовни в этом селе. А в приходах Деражнянском, Михалпольском, Новосёлковском, которые обслуживал священник Станислав Ганский, в обществе терциариев и розариевых кругах было более 1000 человек. В приходе Чёрного Острова в каждом селе, относящемся к приходу, была своя группа терциариев. Пиотровский Тит Михайлович на допросе по делу священника этого прихода заявил, что кружки терциариев в их приходе существуют с давних пор. В каждом из них было не менее 35 человек.
Советская власть старалась любыми средствами уничтожать религиозные общества, видя в них центры духовного сопротивления политике властей. Несмотря на сильнейшее преследование, большевикам не удалось полностью уничтожить церковные общества. Так в одном из докладов в партийный комитет говорилось, что в 1933 году в польском селе Шаровечка религиозность жителей всё ещё очень высокая. Автор доклада утверждал, что здесь существовали тайные религиозные общества.
В докладе говорилось также и о том, что по всему Проскуровскому району распространено так называемое „католическое сектантство”: терциарство, розарии и другие. Местная власть трактовала различные католические религиозные общества как секты. В одном анонимном письме, религиозные католические общества характеризуются как очень замкнутые небезопасные.
Автор письма говорит о том, что эта группа людей стоит в стороне от политической жизни общества, живёт своей жизнью. Часто собираясь на поминках, члены таких обществ „часами стоят на коленях, бьют поклоны, а затем ужинают и разговаривают о теперешней жизни. Такой настрой идёт, наверное, из костёла и его хитрых старых служек в шовинистическом духе”. Отсюда, по мнению автора, может идти опасность.
Часто подобные религиозные общества подвергались яростным нападкам со стороны представителей советской власти. Так в 1928 году в селе Гречаны Проскуровского прихода сгорела семиклассная школа. На это событие обратила внимание не только местная власть. Об этом узнали даже в Москве. Польские коммунисты Украины получили из Москвы письмо с конкретными распоряжениями о том, как они должны действовать в этой ситуации. Письмо было подписано высшим руководством страны.
В письме утверждалось, что школу поджёг „кулацкий и клерикальный элемент”. Именно поэтому, по их мнению, подобное происшествие надо использовать с тем, чтобы показать польским рабочим массам, чем реально занимаются терциарии. Советская пропаганда неустанно твердила, что они проводят контрреволюционную деятельность, призывают людей образовывать религиозные общества, направляющие свою деятельность против советской власти.
Коммунистическим лидерам была не по душе религиозность „мазурских” сёл. Их не на шутку тревожил очень большой авторитет священников среди прихожан, а так же рост количества религиозных обществ. По партийным данным, в то время в Проскурове действовали 20 розариевых кругов, а так же терциарские круги, насчитывавшие около 370 членов. Именно поэтому столь ненавистным был для проскуровской партийной верхушки настоятель Проскуровского прихода Сигизмунд Квасневский.
Стоит ли удивляться, что вскоре в прессе появились статьи, в которых в поджоге школы обвиняли кулаков и терциариев. Именно они, по мнению советской власти, наняли одного из местных жителей хулигана и авантюриста для поджога учебного заведения. Во время пожара он устроил антисоветскую демонстрацию. Сначала местная власть хотела провести открытый судебный процесс, обвиняя терциариев. Но со временем от этой идеи отказались, считая её крайне опасной и такой, что может иметь непредсказуемые последствия. Обвинения оказались слишком слабыми и плохо аргументированными, многие обвинения в процессе следствия, сразу отпадали. Было очевидно, что это дело „шито белыми нитками”. До открытого процесса дело так и не дошло. Всё закончилось „тихой” отправкой местных активистов религиозных общин в лагеря.
Во время одного из многочисленных допросов Сигизмунд Квасневский говорил, что в селе Гречанах собираются остатки религиозных обществ, в доме Викты Совы. После молитвы они беседуют о тяжёлых условиях жизни и возможных перспективах высылки в Казахстан.
Подобные разговоры и пессимистические настроения велись, очевидно, не только среди жителей Проскурова, Гречан, но и во множестве других населённых пунктов, где жило много поляков–католиков.
Наиболее активными прихожанами были члены церковных обществ: Святого Розария и Терциарии. Они первыми и пострадали. Этим обществам, которые объединялись с единственной целью общей молитвы, прицепили ярлык контрреволюционеров. Как сказано в обвинительном заключении на терциариев из села Маниковцы, «агент польских разведывательных органов», член «Повстанческой организации военной» (ПОВ) ксендз Станислав Ганский создал эту «контрреволюционную» группу еще в 1920 году под видом религиозной секты «терцияры»
По мнению силовых структур, организация ставила перед собой задачу объединения вокруг себя лиц, недовольных советской властью, а таковыми, по их мнению были кулаки и прочий контрреволюционный элемент. ПОВ намеревалась, как утверждается в документе, подготовить из них кадры для контрреволюционной повстанческой работы на случай войны Польши с Советским Союзом. Они пытались проводить с местным населением контрреволюционную, националистическую пропаганду и срывать мероприятия советской власти на селе.
Все эти признания о проведении контрреволюционной работы, верующие люди давали под принуждением карательных органов.
Были и такие уголовные дела, в которых вообще не было показаний свидетелей. В уголовном деле Лисевича Станислава Павловича, находилось только два его допроса. И этого было достаточно, чтобы сослать его в Сибирь на три года, откуда он не вернулся.
Бексяка Лаврентия Михайловича, на основании одного допроса и показаний двух свидетелей написанных как под копирку расстреляли.
Члена церковного общества терциариев Шаповала Антона Антоновича за верность священнику Квасневскому приговорили к 8 годам лагерей. Вина этого человека состояла в том, что он приглашал к себе в дом священника, и во время церковных праздников носил кропило, когда настоятель ходил по селу Гречаны.
Ружицкого Франца Юлиановича приговорили в 1935 году к расстрелу за то, что он всячески выражал свою верность католической церкви, своему настоятелю и идеалам христианства. Жителя села Гречаны Гурницкого Блажея Яковлевича в 1937 году приговорили к 8 годам лишения свободы за распространение религиозных «предрассудков».
Жителей села Мацьковцы, которые относились к приходу священника Станислава Ганского, обвиняли целыми семьями. Сохранилось уголовное дело Фидыка Николая Антоновича, его жены Анели Каролевны, ее отца Главацкого Кароля, которые тоже были активными членами церковного общества терциариев и поддерживали связь со священниками Ганским и Кухарским, обвинили в участии в ПОВ.
Земляки Шальверчук и Щабельский оклеветали Фидыка, а впоследствии сами за это поплатились они были расстреляны в том же 1937 году. Анеля Каролевна осталась жива, она до 1940 года отбывала срок в лагере на станции Югра как «социально опасный элемент». Мать пятерых детей (1924,1926,1929,1933 и 1936 года рождения) была впервые допрошена через пять месяцев после ареста.
У семьи было конфисковано все имущество, а малолетние дети остались без родительского присмотра и средств существования. В 1961 году Фидык Анеля Каролевна вспоминала –«Мне угрожали, подолгу держали на допросах, при мне был маленький ребенок, которого у меня забрали и где он сейчас не знаю»
Верующие не хотели мириться с гонениями, которым подверглась Церковь и христиане. Некоторые выступали против преследований за веру. Брат священника Станислава Ганского Феликс Ганский так отзывался о советской власти-«Власть платит 7-8 рублей за центнер пшеницы, а за килограмм хлеба дерет с населения по 2 рубля 50 копеек». А лидеров и передовиков производства «стахановцев» называл «стакановцами».Католик Журовский Станислав Людвигович критиковал советскую власть. За это его обвинили в том, что он «распространял клевету о голоде в СССР и поддерживал тесную связь с ксендзом».
Постараемся рассмотреть, как карательные органы проводили следствие, как выглядели уголовные дела репрессированных людей. Часто следствие начиналось после того, как появлялся донос на кого-нибудь из верующих. Теоретически, уголовное дело на верующего человека должно было состоять из постановления об избрании меры пресечение, протокола обыска, анкеты обвиняемого, протоколов допросов обвиняемого, протоколов допросов свидетелей, акта медицинского обследования, обвинительного заключения, заключения и выписки из протокола. Практически, содержание уголовного дела зависело от статуса обвиняемого. Чем ниже стоял обвиняемый в иерархии религиозного общества и чем менее был образованным, тем меньше было содержание его уголовного дела.
В уголовном деле по обвинению прихожан Проскуровского прихода жителей села Гречаны Фиалковского, Козина, Шаповал, Окиинского, Совы, Дыяка, Гаюр, Бреся вообще не было свидетелей. В этом деле имеются только два протокола допроса обвиняемых, обвинительное заключение и справки о том, что приговор приведен в исполнение.
В протоколах допроса фигурировали лишь два основных вопроса:
1). Вы являетесь участником контрреволюционной польской группы, которая под видом кружка «Ружанец» занималась антисоветской националистической деятельностью ?».
2). Кто кроме вас принимал участие в этой группе?
В уголовном деле по обвинению прихожанина Проскуровского прихода жителя города Проскурова Ляндебурского Яна Лаврентьевича,1885 года рождения, фигурирует только один свидетель. В деле один протокол допроса. Это протокол допроса самого обвиняемого Ляндебурского Яна Лаврентьевича.
В деле Лисевича Станислава Павловича,1879 года рождения, имеются лишь следующие документы: анкета обвиняемого, постановление об избрании меры пресечения, акт медицинского освидетельствования, обвинительное заключение и выписка из протокола. Отсутствуют протоколы допросов обвиняемого, протоколы допросов свидетелей. Хотя в обвинительном заключении утверждается, что Лисевич являясь председателем церковно-религиозной общины, занимался антисоветской агитацией, группируя вокруг себя шовинистически настроенную часть польского населения.
Силовые структуры утверждали, что Лисевич, являясь сторонником священников, во время их ареста принимал самое активное участие в их освобождении, для чего организовал прихожан с целью подачи ходатайства перед ВУЦИКом и ВЦИКом СССР. Проживая в селе Гречаны, как утверждало дело, Лисевич нелегально учился в «подпольной семинарии» и хотел стать священником.
Интересные факты из приведенных дел.
1). Практически всегда свидетели по уголовному делу после завершения процесса сами становились обвиняемыми.
2).Практически все обвинительные заключения, независимо от того, какое количество людей проходило по делу, написаны под копирку, что свидетельствует о том, что следственным органам не хватало терпения «сочинять» каждому подследственному свое обвинение.
3).Сразу бросается в глаза, если протоколов допроса больше одного, то подпись обвиняемого под первым протоколом резко отличается от подписей на последующих. Это происходило, очевидно, потому, что к подследственным применялось насилие. Их принуждали оклеветать себя. Такой вывод напрашивается при детальном рассмотрении подписей, последние из которых сделаны, очевидно, дрожащей рукой.
Продолжение следует...
Город Хмельницкий Апрель 2015 год
